Семейные тайны - Страница 52

– В отличие от вас, господин эксперт, я всего лишь обычный следователь, который занимается обычными преступлениями, – раздраженно заявил Менцель. – И в нашем городе два случая подряд отравления в одном доме – это уже больше, чем просто криминальная история. И нам вполне хватит двух трупов. Все остальные истории можно придумать для детективного романа. А у нас конкретная история и конкретный подозреваемый, или, вернее, подозреваемая, которой мы все равно предъявим обвинение и добьемся ее осуждения.

– И тем не менее я настаиваю на своей версии, – сказал Дронго. – Если вы проанализируете оба преступления, то поймете, что именно вы ошибаетесь. Подумайте сами. В первом случае убийца воспользовался моментом, когда отключили свет, и незаметно бросил яд в бокал Марты Крегер. А во втором также воспользовался моментом, когда все отвлеклись от стола. Причем в первом случае яд оказался в бокале с шампанским, а во втором – в чашке с кофе. И этот убийца совершает такую глупую ошибку, приносит свою чашку с отпечатками пальцев и следами порошка. А другую часть ядовитого порошка оставляет в своей комнате, в которой спит ее дочь. Господин Менцель, вы понимаете, что ни одна мать в здравом уме так не поступит. Даже если она трижды убийца.

Следователь молчал. Он начал понимать резонность доводов этого непонятного человека.

– Предположим, что я соглашусь с вами, – сказал Менцель. – Тогда назовите мне того, кто все это придумал. Покажите мне конкретного убийцу. Я не могу докладывать прокурору о том, что подозреваемое в этих преступлениях лицо, чьи отпечатки пальцев мы нашли на чашке с токсичным веществом, ни в чем не виновато и его лишь пытаются подставить. А еще мы нашли в его комнате остатки этого яда. И я должен докладывать прокурору, что все это лишь непонятный блеф, что неизвестный убийца пытался отправить нас по ложному следу и я не могу арестовать конкретного исполнителя этих преступлений только потому, что находившийся в доме эксперт считает, что это была провокация настоящего убийцы. Считает без единого факта и без доказательств. А у меня есть не только конкретные доказательства ее вины, но еще и неопровержимый факт, что убитая женщина была женой человека, который являлся отцом ее ребенка. Или это тоже мои домыслы? Женская ревность гораздо страшнее мужской, об этом вам скажет любой психолог. Хочу вам сообщить, господин эксперт, что я буду настаивать на своей версии, даже если комиссар Реннер будет вас поддерживать. Надеюсь, что мы поняли друг друга.

Менцель повернулся и пошел к выходу.

«Самодовольный индюк, – раздраженно подумал Дронго, – хотя нужно отдать ему должное. Он по-своему правильно выстраивает версию случившегося. Но предположим, что Анна ненавидела Лесю и решила ее убить, чтобы разлучить счастливую соперницу с отцом своего ребенка… Но как тогда разумно объяснить убийство Марты? Тогда получается, что Анна просто сумасшедшая истеричка. Перед тем как убить свою соперницу, она убивает мать своего мужа, человека, который простил ей даже рождение ребенка от другого мужчины. Нет, это невозможно. Я с ней разговаривал и знаю, что она уравновешенная особа, неспособная совершить убийство. А вот ее младшая сестра более решительная и максималистка – в этом Арнольд Пастушенко прав. Но если Анна не убивала этих женщин, то кто и зачем их убил? Если убийство Марты каким-то образом связано с огромным наследством, полученным Сюзанной, опекуном которой стала Марта, то зачем убивать абсолютно безвредную Лесю, в чьей смерти не будет никаких дивидентов? Что может в таком случае связывать эти два убийства?»

По лестнице спускались Герман, Анна, Эмма и маленькая Ева. Кажется, все четверо были счастливы. За ними спускались Мадлен и Берндт. Вшестером прошли в гостиную, где уже суетилась Калерия Яковлевна. Дронго подумал, что он здесь лишний.

В гостиной все уселись на свои места, не хватало Пастушенко. Говорили вполголоса. Анна выглядела уставшей, но вполне довольной. Эмма казалась тоже довольной жизнью. Герман перевел все деньги, какие у него были, и добился быстрого освобождения своей жены. За столом никто не вспоминал о происшедших событиях, словно их вообще не было. И часы показывали почти двенадцать, но Пастушенко так и не появлялся. Его длительное отсутствие начало беспокоить присутствующих. Эмма достала свой телефон и набрала номер Арнольда. Но его телефон был отключен. Через несколько минут ему перезвонила Анна, и телефон Пастушенко снова молчал.

– В конце концов, так нельзя, – наконец сказала Эмма. – Пусть инспектор проверит, где и почему задержался Арнольд.

Она поднялась и вышла из гостиной, чтобы найти Нерлингера, который со своими сотрудниками проводил тщательный обыск на втором этаже. Эмма сообщила инспектору, что, несмотря на полдень, Арнольд так и не появился в их доме.

– Не беспокойтесь, – посоветовал Нерлингер, – он находится в прокуратуре, где беседует с прокурором по поводу смерти своей супруги. Вскоре он приедет сюда.

Эмма вернулась в гостиную.

– Инспектор говорит, что все порядке, – сообщила она. – Я вообще уже ничего не понимаю.

– Они хотят допросить каждого из нас по отдельности, – сообщил Берндт. – Я надеюсь, что сегодня все эти допросы наконец закончатся. И не забывайте, что нам нужно будет еще собрать документы, чтобы оформить опекунство над тетей Сюзанной. Полагаю, что никто из вас не будет возражать, если опекуном станет Мадлен. В конце концов, вы живете в Кельне, а мы в Берлине.

– Никто, – согласился Герман, – но опеку нужно оформить как можно быстрее. Если хочешь, я скажу нашему адвокату, чтобы он подготовил необходимые документы.